- Голова гудит не переставая, - рассказывает Григорий СИДОРЕНКО, - она не оставляла меня в покое с момента контузии. Врачи выписывают таблетки, но от них нет толку. Все также шумит, гудит, трещит.

После того как Григорий Никитьевич вернулся в родное село в конце 1943 года, он долгое время не мог найти работу. Из рядов армии его комиссовали с пометкой в военном билете "Не годен". Большая и яркая запись не давала  шансов на полноценное существование, но он не унывал, искал возможность заработать денег. Обратился в локомотивное депо, начальником которого был его знакомый Федор Хвостов.

- Куда мы тебя возьмем, ты же комиссован? - с горечью произнес Федор Тимофеевич.

- А что мне делать? - сокрушался Григорий Никитьевич. - На войне не убили, не у себя же дома умирать.

Так он четыре года проработал дворником и подсобным рабочим.  Затем предложили стать кочегаром. 

- Конечно, руки-ноги на месте, почему бы и не поработать, - он ни на секунду не сомневался в себе.

Основной преградой оставалась контузия. Благо, главный врач больницы оказался на его стороне и закрыл глаза на фронтовой недуг. Он продолжал работать не покладая рук, и вскоре появился шанс стать помощником машиниста, но без свежей печати в военном билете путь на железную дорогу  был закрыт. 

Через два месяца после этого Григория Никитьевича вызвали в военкомат. Стоя в комнате, абсолютно нагой, ветеран войны отвечал на стандартные вопросы комиссии.

- Голова не болит? - увидев отрицательный кивок, они удивились. - Не может такого быть.

Он понимал, что от решения комиссии зависит вся его дальнейшая жизнь, поэтому превозмогая боль  улыбался и гнул свою линию. Его посчитали здоровым, и рядом с огромной послевоенной записью появилась небольшая, но так необходимая "Годен". 

Железной дороге фронтовик посвятил 40 лет своей жизни. Там встретил и будущую жену, с которой познакомился в 1948 году. Она осматривала вагоны перед отправлением поезда. В марте сыграли свадьбу. Итогом их счастливого брака стали три дочери, живущие сейчас в Харькове, Горьком и во Льгове.  В апреле 2012 года Григорий Николаевич похоронил свою Зинаиду, без которой ему невероятно тяжело. Но вопреки всему он продолжает вести активный образ жизни, в хозяйстве несколько кур, а дом буквально светится чистотой, ни единой пылинки.

Сын полка

Григорий Никитьевич родился в селе Износково Льговского района в 1927 году в рабочей семье. Отец работал стрелочником на железнодорожной станции, затем его забрали на фронт советско-финской войны, откуда он уже не вернулся. Дома остались жена и пятеро детей: три дочки и два сына. После смерти кормильца их мать вместе со старшими дочерьми устроились на работу, а Гриша со старшим братом ходил в школу. 

- До начала войны я закончил три класса. Идем из школы, а вокруг что-то гремит, гудит, - рассказывает Григорий Никитьевич. - Подбежали к маме, она сказала, что началась война. В голове туман, ничего не могу понять. Меня отправили в Блохино к сестре, работавшей на заводе. 

Там Гриша пробыл длительное время. Вернувшись домой, попал под оккупацию. Немцы громили село, вели себя разнузданно, жестоко. Но предавали и свои.

- Местный староста предложил моей матери поменять теленка на два пуда гречки: "Все равно немцы заберут", - объяснял он свой поступок. 

Этого провианта хватило ненадолго. Остальную живность забрали фашисты. Приходилось отдавать все, иначе - расстрел. 

В деревне находилось около 30 немцев, которые тщательно следили "за порядком". Лишь только стемнеет, объявлялся комендантский час: любой, кто оставался на улице в это время, получал пулю. 

- Русский народ непобедим, - вдруг неожиданно прерывает рассказ Григорий Никитьевич, - мы недоедали, недосыпали, но знали, что это наша земля и мы ее освободим. 

Когда советские войска начали вытеснять врага с территории, Гриша вновь вернулся в Блохино к сестре. Однажды к ним в дом пришли солдаты Красной армии. Он без тени сомнений обратился к первому встречному офицеру.

- Я пойду с вами! - настаивал подросток.

Мужчина посмотрел на него и ответил:

- Обращайся к нему, - он указал на командира полка подполковника Шабанова. - Ты еще слишком мал. 

Когда Гриша подбежал к подполковнику, тот улыбнулся и спросил:

- Откуда ты? - получив ответ, он продолжил. - Куда мы тебя возьмем? На кухню? У нас там и так двое.

На глаза у Гриши навернулись слезы, он настойчиво просил взять его на фронт. Шабанов долго смотрел на парня, а затем обратился к начальнику полковой связи Шиликову:

- Нужен?

- Если пойдет, то нехай.

Присягу юный фронтовик принимал у себя дома. Там же ему дали военную форму. Вместе с ним на фронт забрали и брата, но ему не удалось вернуться домой.

Григория направили в роту связи, где на него смотрели с нескрываемым смехом: подросток в мятой рубахе с огромным воротником, который на правой стороне поддерживался булавкой. Он не был похож на серьезного солдата. Его не спешили отправлять на передовую, ждали, когда будет освобожден Льгов и офицеры смогут узнать о судьбе его родственников. Бойцу торжественно вручили 16-килограммовую катушку, полевой телефон через плечо, трехлинейку, которая была значительно больше самого Гриши, противотанковую гранату, две лимонки с кольцами и патронташ.  

- Не высовывайся, слышишь? - говорили ему офицеры. - Тут очень быстро ловят.

Воин-освободитель

- Мы постепенно продвигались все дальше и дальше. Освободили Льгов, Надеждовку, Ивановское, Марьино. Там я впервые увидел, на что способна война.

Чтобы санаторий не был уничтожен, командованием было решено отправить туда 18 человек, а остальных пустить по флангу, но на их пути неожиданно оказались немцы. Завязался бой, из которого они вышли победителями, но помочь небольшой группе не смогли, не успели. Те бойцы бились до последнего патрона, а когда и они закончились, мужественно приняли смерть. Григорий и его товарищи долгое время не останавливались, продвигаясь только вперед, очищая село за селом, деревню за деревней. Их первая крупная остановка произошла в Колотаевке, поступил приказ ждать и не реагировать на провокации.

- Нас часто обстреливали, несли всякую чепуху, используя рупор, но мы выполняли приказ. Выбора не было. Мы попали в кольцо. 

В начале августа 1943 года в ходе Курской битвы советские войска вытолкнули немцев с насиженных мест. 30 августа в два часа ночи Гришу вместе со всеми неожиданно подняли и приказали приготовиться к бою. Он вновь надел свое обмундирование, но в тот момент не ощущал его тяжести. К пяти утра Рыльск был полностью отбит. Но немецкие "подарки" продолжали уносить жизни советских воинов. На глазах у Гриши один из солдат, решивший сократить путь через конопляное поле, подорвался на мине.

- Мы направляемся в Износково! - скомандовал командующий.

Гриша начал удивленно оглядываться и спрашивать у солдат, почему они возвращаются.

- Это другое Износково, сынок, - отвечали ему.

Немец с трудом уходил с занятых позиций, не хотел бросать богатые земли. В отличие от советских солдат, в рационе которых были хлеб да гороховый или гречневый концентрат, они хорошо питались. Нашим солдатам приходилось снимать вещи с убитых врагов: в вещмешках  находили провиант, зажигалки и другие необходимые вещи. Это касалось и обуви.

- Дошли до Путивля. Там нам досталось, завязался страшный бой. Рядом шли 574-й и 705-й полки, а мы находились посередине. Наши войска перевозили шесть цистерн бензина, в каждой было по 60 тонн горючего. Враг подпустил нас ближе и подорвал их.

Небо озарилось ярким всполохом: вверх устремился столб огня, который на километровой высоте расширялся и превращался в гриб. Свет был ярким настолько, что смотреть на него было практически невозможно. Но и закрывать глаза не хотелось: на несколько секунд советские войска впали в ступор. Страх и восхищение объединились в одно целое.

- Отступать легче, чем атаковать. Немцы подпускали нас поближе и начинали стрелять из пулемета. Моя катушка высоко поднималась над землей, даже когда я полз по-пластунски. Как только враг видел меня, то начинал стрелять. Каждый точный выстрел по катушке отдавался в спине вибрацией и мерзким звуком, словно молот стучал по наковальне. Это заставляло вжиматься в родную землю еще сильнее.

В Бахмачах они снова разделились на несколько отрядов. Издали заметив немцев, командир во всю мощь закричал:

- За Родину! За Сталина! Ни шагу назад!

Фашисты услышали клич, и эффект неожиданности пропал.  Они попрятались по домам, и казалось, что выглядывали из каждого окна. 

- Но мы не дали маху! - на лице Григория Никитьевича появилась легкая улыбка. - Полтора часа там протолкались и все-таки выгнали их. Мы сразу поняли, почему встретили такое ожесточенное сопротивление, - неподалеку на лугах пасся скот, а по дворам бегали красивые китайские гуси. Первая мысль - себе бы домой таких. Там мы впервые наелись впрок кое-как приготовленной, практически сырой птицы.

Последняя битва

С боем перейдя желтый от солдатской крови Днепр 17 октября, они на 11 дней остановились. Идти  некуда. Враг повсюду и не жалеет патронов. Было решено применить "Катюшу". 

- Ее использовали редко, поэтому она и побеждала. Ко мне подошли ребята из Узбекистана и спросили, что это такое. Я как мог объяснил им, но вскоре они и сами во всем разобрались.

Одна за одной ракеты, словно трассирующие пули, разорвали темноту и направились освещать немецкие позиции. Земля начала покрываться всполохами огня, и там, где они бывали, ни оставалось ничего живого. Люди  и техника не выдерживали температуры термитных снарядов и плавились в единую массу. 

4 ноября Гриша и его товарищи пошли в наступление и вскоре освободили Киев. Так его встретила последняя в жизни бомбежка. Один из снарядов приземлился рядом с ним, и взрывной волной бойца откинуло на несколько метров.

- Я был будто мертвым. Контузило так, что мог только смотреть, но ничего не соображал. 

Вскоре юного героя отправили в Льговский санаторий. Пролежав в госпитале месяц, он узнал, что был комиссован на два года. 

Солдат остался жив, скорее не благодаря, а вопреки…

Артем ТУТОВ