Какое–то удивительное чудо совершается в тебе, когда в знакомом едва ли не наизусть со школьных лет произведении открывается новизна прочтения. Она не в переодевании персонажей в современные одежды, не в техническом совершенстве сценографии и света, не в сегодняшних безликих интонациях, а где–то в глубине, когда из–за барьера без малого двухсотлетней истории встает сегодняшний день.

Такое чудо произошло для меня в Курском государственном драматическом театре имени А.С.Пушкина на премьерном спектакле Юрия Бурэ «Горя от ума». Очень молодые люди поведали историю о том, как кто–то всеми силами пытается вписаться в общество могущественных и сильных, кто–то существует в нем, усвоив условности и обычаи, но оставшись собой в глубине души, а кто–то навсегда вытолкнут этим миром за свой ум, незаурядность, нежелание приспосабливаться, независимость. Тогда и случается «горе от ума»…

Жанр спектакля Юрий Бурэ определил как «мильон терзаний» – и это очень точное определение, потому что терзания даны отнюдь не одному Чацкому (блистательно сыгранному Дмитрием Баркаловым), но и Софье (Елена Цымбал играет сильную, страстную, любящую Чацкого девушку, каких еще не доводилось видеть в интерпретациях грибоедовской комедии), и Молчалину (Михаил Тюленев создает образ не законченного мерзавца–карьериста, а своего рода жертву отцовского завещания, человека, приучившего себя жить по указкам), и Репетилова (Сергей Тоичкин рисует  человека, отвергнутого обществом и доходящего к финальному монологу до предельного отчаяния).

Скупая и очень сильная в этом сценография Александра Кузнецова создает некое круговое пространство, где из двери в дверь переходят, возникают в проемах персонажи, а своеобразная «дорога цветов», помост, протянутый в зрительный зал, служит для того, чтобы, словно в театре Кабуки, герои восходили на него для произнесения самого главного. Появляющаяся в интермедиях толпа – в белых масках, своеобразно рифмующихся с помостом, но это отнюдь не дань восточной моде, а возвышение, миг истины, прозрение, что, как представляется, важнее прочего для режиссера.

Мне давно уже не доводилось слышать в театре такую великолепную речь – стихи звучат естественно, сильно, ярко: кажется, каждой запятой нашлось место в подобной транскрипции, ни одно слово не пропадает и не «повисает». А некоторые монологи звучат так, словно написаны вчера – особенно «Французик из Бордо…».

Для масок балетмейстер Галина Халецкая нашла не только рисунок движений, но и рисунок жестов – выразительный и «говорящий».

Но в чем же оказалась для меня жгучая современность «Горя от ума» Юрия Бурэ? В первую очередь, в том, что Чацкий приезжает в дом Фамусова (замечательная работа Эдуарда Баранова!) с готовым уже решением покончить с собой. Он поездил по миру – и везде встречался с теми же низменными чувствами, что и в Москве: с фальшью, поиском чинов, угодничеством, потерей чувства собственного достоинства. И последней соломинкой была для него Софья, но он не увидел в ней того, что было видно всем и каждому – любви, которая не угасла за три года его отсутствия, и жажды мести за отъезд, для чего самой удобной фигурой оказался Молчалин. Она все никак не может доиграть в свою игру, эта своенравная девушка, она зорко следит за тем, как реагирует Чацкий на ее обморок, но он не ощущает любви в ее легких прикосновениях, во взглядах. Он слишком привык к фальши, к игре…

Юрий Бурэ не пожалел красок для обрисовки фамусовского общества, но и краски эти принципиально иные, чем в спектаклях, которые довелось видеть: перед нами не карикатуры, а живые люди, вполне или не вполне удовлетворенные тем, чего достигли в жизни. Блистательная старуха Хлестова (Лариса Соколова), ярчайшие князь Тугоуховский (Виктор Зорькин), графиня бабушка (Нина Полищук), графиня внучка, сладострастно подхватывающая сплетню о безумии Чацкого (Елена Гордеева), Загорецкий, у которого улыбка сменяется презрительной гримасой с поражающей скоростью (Андрей Колобинин), отнюдь не солдафон и не дурак Скалозуб (Сергей Репин), семья Горичей (Ольга Яковлева и Максим Карпович)…

И верная Лизанька (очень органичная Светлана Сластенкина), мечущаяся в попытках всем угодить вплоть до того, чтобы ответить на поцелуй Молчалина, чтобы Софья увидела это.

И когда в финале Чацкий произносит свое знаменитое: «Карету мне, карету!» и стремительно уходит по «дороге цветов» к выходу из зала, раздается выстрел. Пистолет, которым он играл перед Софьей в момент приезда, сослужил свою последнюю службу тому, кто потерял последнюю надежду…

Этот спектакль невозможно забыть. Он живет и отзывается все новыми открывающимися смыслами – современными, живыми, болезненными. И становится горько и светло – как это бывает всегда, когда сталкиваешься с настоящим.

Наталья Старосельская, театральный критик (г. Москва)