Наступивший 2015 - год 100-летия со дня рождения выдающегося композитора современности, нашего земляка  Георгия Васильевича Свиридова. Большой потерей для мировой, отечественной культуры в начале этого года стал уход из земной жизни великой оперной певицы Елены Васильевны Образцовой. Их связывали тесные творческие узы. Об этом наш рассказ.

Они познакомились, когда Образцова после третьего курса консерватории была приглашена в Большой театр. «Кто-то рекомендовал меня Свиридову, - вспоминала Образцова, - и он позвал меня к себе домой. Увидев меня, сказал: «Да вы совсем молоды! Ну, ничего!» Сел за рояль и стал играть своего «Изгнанника». И я, помню, так плакала, слушая его музыку, что он даже не смог послушать, как я сама пою. Георгий Васильевич дал мне ноты, чтобы я выучила его песни». Потом еще были и встречи, и концерты. Особенно плодотворно композитор и певица трудились зимой 1975 года, когда они начали готовить совместный концерт. В течение месяца Елена Васильевна каждый день на электричке приезжала на зимнюю дачу Свиридова и возвращалась в Москву только поздно вечером. Она записывала на магнитофон свои занятия с композитором. Потом, разложив на коленях ноты, слушала эти записи. По воспоминаниям певицы, Свиридов был требователен и строг. Их беседы, а порою и споры, были продолжительными. «Когда мы стали работать, я поняла, что петь свиридовскую музыку очень трудно. На вид это очень простая музыка, но простота ее обманчива. Народная распевность сочетается с изысканностью». Как-то в беседе с композитором она призналась: «Знаете, я к вашей музыке не сразу пришла, долго ей сопротивлялась. Но когда ее почувствовала, поняла, сколько в этой видимой простоте глубины и фантастической музыкальности, сколько правды!»

В сохранившейся записи одной из таких бесед содержатся очень ценные суждения и мысли о музыке как самого Свиридова, так и Образцовой. Георгий Васильевич считал, что певец должен быть связан с живым музыкальным процессом. Тогда он и классику будет петь по-новому, не академично, не стараясь стилизировать то время, когда она была написана, а как наш современник. Речь его будет живой. Поэтому подлинно даровитый, подлинно замечательный артист – тот, кто ищет живую речь. Обращаясь к Образцовой, композитор подчеркивал: «Петь только классику нельзя, тогда она становится музейной, омертвляется. Большой артист обязательно должен быть связан с живым композитором. Почему? Каждая эпоха, каждое время имеет свой язык разговорный и свою речевую манеру. Язык меняется не так быстро, как речь! Русская разговорная речь во времена Глинки была не такой, как во времена Чайковского… Исполнение певца находится в колоссальной зависимости от речи его времени». 

Особое внимание композитор и певица уделяли интонации в исполнении музыкального произведения. При этом Свиридов отмечал, что Образцова замечательно чутка к интонационному строю музыки. «Она понимает, - говорил Георгий Васильевич, - чтобы добиться художественной правды, надо в музыку вжиться, вскрыть сущность каждого слова, каждой фразы. Но над этим, конечно, надо много и много работать!»

Обсуждая этот аспект, они затронули тему об исполнительском мастерстве Надежды Плевицкой, и, в частности, ее песне «Белилицы, румяницы вы мои…» Образцова продемонстрировала некоторые куплеты этой песни. На что Свиридов заметил: «Плевицкая – моя землячка, родилась в курском селе Винниково, неподалеку от моего родного Фатежа. Это курская песня. Она их знала хорошо и пела здорово!» Здесь же Свиридов с большой любовью и теплотой рассказал присутствующим о Курске, где прошло его отрочество, где он учился в общеобразовательной школе и одновременно в музыкальной. Это было в конце двадцатых годов. Вспоминая Курск, Свиридов с гордостью рассказал также, что в городе в тот период была опера, игравшая весь зимний сезон, а летом в городском саду играла оперетта, и довольно сносная. «В концертах я слышал Нежданову, Собинова, Платона Цесевича - знаменитый был бас, - вспоминал композитор. – Слышал квартеты имени Глазунова и имени Вильома, виртуозов - пианистов и скрипачей. Они приезжали в Курск на гастроли. Звучала классика, и публика очень любила серьезную музыку, народу на концертах было полно. Теперь почему-то больше напирают на эстраду. Не скажу, что этот культурный прогресс меня особо радует». Как видим, Георгий Васильевич на этих занятиях с Еленой Образцовой делился своими воспоминаниями, что позволяло певице глубже почувствовать внутренний строй мыслей и чувств композитора, природу его таланта, связанного с музыкальными традициями Курского края. Не случайно она отмечала высочайшую эрудицию композитора: «Во время работы Свиридов сыплет мыслями, его эрудиция поминутно дает о себе знать. Он перебрасывает мосты ассоциации в смежные искусства - живопись, литературу, театр».

В этих записях, сделанных журналистом Р. Шейко, мы встречаем интересные суждения Свиридова о значении и взаимосвязи музыки, литературы, поэзии. Когда речь зашла о поэзии Блока, то присутствовавшая жена Свиридова Эльза Густавовна заметила, что «Георгий Васильевич жизнь Блока знает буквально по дням и может защитить по Блоку докторскую диссертацию». В ответ Свиридов сказал: «Какая там диссертация, Эльза! Пушкин, Тютчев, Некрасов, Блок, Есенин – я на этом вырос, воспитан, я это безумно люблю. И нахожу в русской поэзии много своих мыслей и чувств в отношении к миру, к природе, к людям, к истории, к будущему, наконец. И вдруг так получается, что это у меня звучит! Я отношусь к числу людей, не отрицающих вдохновения. Доверяю первоначальным импульсам и всегда стараюсь дать им волю. Люблю, когда непонятно почему в какие-то дни эти слова вдруг во мне начинают звучать. И я не могу объяснить, как это получается. А вот на прозу не могу писать музыку».

Любимым поэтом Георгия Свиридова был Сергей Есенин. Он написал цикл «Отчалившая Русь», состоящий из двенадцати песен на слова Есенина. В беседе с Образцовой Свиридов посетовал, что «певца нет, некому это исполнить, лежит вещь в столе». Елена Васильевна сразу же откликнулась, сказав: «Дайте мне эти ноты, я спою!» Разучивая песни на стихи Есенина, певица призналась: «Знаете, Георгий Васильевич, я на этой песне («Песня под тальянку») впервые почувствовала связь вашей музыки с есенинским стихом». «Сыпь, тальянка, звонко, сыпь, тальянка, смело! Вспомнишь, что ли, юность, ту, что пролетела?» - спела Образцова. Композитор похвалил ее, отметив, что она обладает каким-то особенным звуком и «раскрывает открытый, отчаянный характер этого человека». У Есенина, по мнению Свиридова, такие сильнодействующие слова, что их не надо специально подавать. Они должны как бы угадываться.

Высказывал композитор свои суждения и о творчестве Мусоргского, музыка которого, по его мнению, - это «искусство высокого трагизма, оно требует глубокого истолкования. Ему противопоказано все внешнее, подмена душевного страдания истерикой, воплями и тому подобными атрибутами».

Не менее значима оценка Свиридовым гения Пушкина. Показав Образцовой портрет поэта, он отметил: «Посмотрите, ведь он звенит! Пушкин – русский, гармоничный человек. Он не надмирное существо и не озлобленный гений… В нем торжествует добро и гармония мира». Не случайно в концертную программу, которую готовили Свиридов и Образцова, вошли песни и романсы на стихи Пушкина: «Роняет лес багряный свой убор», «Зимняя дорога», «Предчувствие», «Подъезжая под Ижоры». В программу были включены также песни на стихи Есенина, объединенные в цикл «У меня отец - крестьянин» («Березка», «В сердце светит Русь», «Песня под тальянку»). По меткому замечанию одного из современных исследователей творчества Свиридова, «музыка Свиридова с самого начала обручена с высокой поэзией». На концерте Образцовой предстояло впервые спеть свиридовскую песню на слова Блока «Не мани меня ты, воля», которая долго никак не получалась. Свиридов подчеркивал, что петь ее нужно высокоинтеллигентно, но при этом все должно быть просто. «Но простоту нельзя выдумать. Она изысканна, потому что ее изыскиваешь в душе…» Поощряя певицу, он отмечал: «Теперь вы нашли верную архитектонику, структуру, а дальше вы уже насытите ее своей душой». По признанию певицы, она нашла особую манеру пения музыки Свиридова. Композитор высоко оценивал талант Образцовой. Он говорил ей: «Настоящий талант такая же редкость, как и раньше. У вас, Елена Васильевна, сначала что-то рождается в сердце, а потом идет в голову. А не наоборот. Сказать по правде, мне это особенно близко в вас. Вы стараетесь проникнуть в сущность музыки, в ее тайну. И эту тайну не пытаться разгадать, нет! А как-то лишь приблизиться к ней и донести ощущение этого приближения до слушателя. Музыка должна нести в себе тайну, о которой нельзя рассказать, слов не найдешь. А иначе она не нужна. И хорошо, что вы это понимаете…» Елена Образцова много работала. Она считала, что чтобы спеть несколько песен на стихи Блока или Есенина, нужно как можно больше знать и Блока, и Есенина. Нужно знать также, чем в это время жил поэт, кого любил, что его волновало, от чего он страдал; знать, чем жил композитор, когда писал музыку на стихи этого поэта, попытаться понять суть его души и интеллекта. «Я должна проникнуться и настроением авторов и очень много нафантазировать сама, - говорила певица, - хотя в окончательный вариант войдет, может быть, одна сотая моих фантазий».

Певица понимала, что новая музыка требует вживания, ее так быстро спеть нельзя. Она хорошо запомнила мудрые советы композитора. По ее словам, многократные повторения свиридовских песен давали ей возможность вжиться в них: «Один день я думаю о стихе, другой день – о музыке, на третий день я нахожу верную интонацию, окраску голоса». По верному замечанию Р. Шейко, автора книги об Образцовой, «она вживается не только в музыку, но в самый космос бытия композитора, в его мир. Напитывается им, насыщается и как бы выдыхает ту единственную интонацию, которая делает музыку живой».

Гергий Свиридов также отмечал духовную, творческую близость с Еленой Образцовой. С особым чувством благодарности он говорил: «Всем, кто исполнял мои сочинения, я благодарен! Всем-всем! Но есть артисты, которым я особенно благодарен. Вы по своей человеческой природе подходите к моей музыке. У меня есть вещи, которые лучше вас, пожалуй, никто и не споет… Не в смысле нот, сольфеджио… Ведь в поэзии Есенина жертвенник горит! И в вас эта глубина есть, вы все чувствуете нутром и никогда не сходите с этого! И в моей музыке мы стараемся извлечь ту глубину, какая в ней есть».

Их совместный концерт состоялся 25 декабря 1976 года в зале Московской консерватории и вылился в праздник композитора и певицы. Свиридов отыскивал в звучании рояля воздух, широту, колокольные звоны. «Рояль звучал то как оркестр, то как орган, то нежно, а то колоколами, соборными звонами, - писала Р. Шейко. - Голос Образцовой возносило, воспарял в этом звучании, изумляя своим огромным разнообразием, непрерывным движением чувства». При этом они не уходили только в профессионализм, считали, что надо жить и работать страстно и самоотверженно. Своим творчеством композитор и певица являют яркий образец такой самоотверженности в служении искусству.

Александра Друговская